| Меню сайта |
|
 |
|
Новая экономика: от кризиса доткомов к виртуальному бизнесу
| | 30.11.2018, 10:35 |
Структурные изменения в экономике конца XX - начала XXI веков традиционно ассоциируются с понятием «новая экономика», которое появившись в 1980-х гг., первоначально обозначало экономику постиндустриального общества, ориентированную на сферу услуг. В 1990-х гг. этим термином начали называть сферу экономических отношений, связанных с использованием высоких технологий.
Сегодня под «новой экономикой» понимается «влияние высоких технологий на экономическое окружение, которое ведёт к изменению отдельных макроэкономических параметров» [Стрелец И.А. «Сетевая экономика».]. К ней традиционно относят биотехнологии, микроэлектронику, интернет-технологии и ряд других направлений, которые формально принадлежат к различным отраслям экономической деятельности. Однако, если в 1990-е гг. новая экономика ассоциировалась с компьютерными технологиями, то на рубеже веков цикл её развития завершился кризисом доткомов.
В пертурбациях последних лет уже мало кто вспомнит, что первый локальный экономический кризис текущего тысячелетия был связан именно с новой экономикой. Всё началось в середине 1990-х годов, когда резкий взлёт доходности ведущих интернет-компаний создал у инвесторов иллюзию сверхвысокой доходности этого вида бизнеса.
В новую экономику хлынули огромные инвестиции, а эмиссия акций крупнейших компаний, связанных с интернет-технологиями, стала приносить гораздо больше прибыли, чем непосредственная экономическая деятельность. Историческое схлопывание экономического пузыря началось 10 марта 2000 года, когда индекс NASDAQ упал в течение дня с 5132,52 пункта в начале биржевых торгов и до 5048,62 при их закрытии. Затем последовала волна банкротств компьютерных компаний, падение индекса NASDAQ, а также обвал цен на серверные технологии и компьютерные решения.
Россию кризис доткомов по вполне понятным причинам обошёл стороной. У нас не было высококапитализированных компьютерных компаний, чьи акции могли котироваться на мировых биржах. Однако именно кризис доткомов стал первым звоночком, ознаменовавшим начало коренной трансформации мировых экономических отношений.
Строго говоря, кризисы в экономике почти никогда не бывают связаны с исчерпанием потенциала дальнейшего развития. Практически все они являются следствием неадекватного восприятия реальности экономическими субъектами и основанных на этом ошибочных стратегий экономического поведения. Кризис доткомов также не стал исключением, а лишь скорректировал общий вектор мирового экономического развития.
Особенности кризиса доткомов
Причины кризиса во многом были вызваны абсолютным непониманием участниками рынка особенностей ведения такого рода бизнеса. Экономические субъекты, не понимая, что имеют дело с виртуальными ценностями, попытались применить к господствующим в новой экономике отношениям стереотипы экономического поведения в старой (материальной) экономике.
Говоря на языке институциональной теории, причиной кризиса стала попытка переноса старых институтов в новые экономические условия. Однако институциональные процессы в новой экономике не просто другие. У них совершенно иной (противоположный) вектор институционального развития: от концентрации экономических преимуществ к их размыванию.
Это обстоятельство стало полной неожиданностью для экономических субъектов, действия которых были адекватны ситуации с точностью до наоборот. Так, если на начальном этапе субъекты новой экономики демонстрировали умопомрачительные показатели рентабельности, то впоследствии ситуация кардинально менялась.
Основным отличием новой экономики от привычных экономических отношений стали как минимум два её признака, вызвавших неминуемый кризис:
1. Убывающая полезность. Выгоды от использования новых технологий не связаны напрямую с производством материальных благ. Они определяются не внутренними характеристиками продукта, а условиями его применения. Жизненный цикл таких технологий очень короток. Всё, что не окупилось в самой ближайшей перспективе, стремительно устаревает и утрачивает свою ценность. Тогда как получаемые преимущества от использования информационных технологий имеют смысл только в условиях отсутствия таковых у конкурентов.
С другой стороны, стратегии производителей, построенные на постоянном обновлении версий и расширении функционала, тоже со временем перестают давать эффект, поскольку запросы потребителей не успевают за предложением продавцов. Тут есть определённая закономерность: чем сложнее информационная технология, тем уже область её применения и тем меньше связанный с нею платёжеспособный спрос.
2. Убывающая доходность. В условиях глобального открытого рынка информационных технологий любые попытки не то что повышать, а даже удержать доходность на фиксированном уровне неизбежно ведут к кризису. Примером может послужить создание в феврале 1998 года «Open Source Initiative» (OSI) - организации, продвигающей открытое программное обеспечение в ответ на агрессивную маркетинговую стратегию компании «Microsoft».
Особенность ситуации заключается в том, что многомиллионная аудитория и свободный доступ в интернет до нуля опускает входной барьер на этом рынке. Что позволяет за счёт масштабов окупить внедренческие затраты любому новому участнику, который окажется в состоянии бросить вызов существующим лидерам. Причём успех гарантирован, если предлагаемый продукт будет бесплатным. Примером может служить триумфальное шествие по миру социальных сетей, буквально «похоронивших» платные почтовые сервисы.
Неудивительно, что в результате действия описанных закономерностей произошло углубление дисбаланса между ожиданиями инвесторов и реальной стоимостью компаний, приведшее к кризису. Например, М. Кастельс отмечает, что уже в 2000 г. инвестиции, связанные с информационными технологиями, составляли в США до 50% всего объёма частных капиталовложений [Кастельс М. «Галактика Интернет. Размышления об Интернете, бизнесе и обществе»].
Вместе с тем, в этот период на экономическую ситуацию оказывали огромное влияние причины, связанные не с «новой», а со «старой» экономикой. Так, именно на 1990-е гг. пришёлся пик массового переноса промышленного производства из развитых стран в страны Юго-Восточной Азии и в первую очередь - в Китай. Экономия на стоимости рабочей силы позволяла производителям получить прибыль, значительно превышающую среднеотраслевые показатели.
Это дало огромный толчок подъёму китайской экономики и началу китайского экономического чуда. Так, только за 1981-2000 гг. на производство пришли дополнительно 288 млн чел. Ежегодно в КНР создавалось около 8 млн новых рабочих мест. Японские эксперты в 2001 г. подсчитали, что в КНР стоимость труда в 30 раз ниже, чем в Японии. В результате цена услуг в Китае в 8,44 раза ниже, чем в Японии, а цены на промышленные товары - в 2,49 раза ниже. Большую роль в изменении структуры мировой экономики сыграла предложенная западным инвесторам формула: «доступ к китайскому рынку (труда) в обмен на современные технологии» [Жуджунь Д., Ковалев М.М., Новик В.В. «Феномен экономического развития Китая». ].
Следует отметить, что для западных инвесторов значительное снижение производственных издержек отнюдь не сопровождалось столь же значительным снижением розничных цен. Наоборот, этот процесс сопровождался усилением роли финансового сектора и сферы услуг в экономике, а также их глобализацией за счёт непропорционально возросшей нормы торговой прибыли крупных корпораций.
Итогом стала ситуация, когда за счет изменения структуры ценообразования на товары, производимые в Китае и других странах Юго-Восточной Азии, были созданы условия для преимущественного развития новой постиндустриальной экономики. Больше всего от этого выиграл банковский сектор, кредитовавший всех участников торговой цепи, а также финансовый сектор за счёт массового притока свободных ресурсов на фондовые рынки.
В результате большинство крупнейших транснациональных корпораций (80% или около 400 из 500) осуществили инвестиции в создание производственных мощностей в Китае [Жуджунь Д., Ковалев М.М., Новик В.В. «Феномен экономического развития Китая».]. При этом следует отметить, что производственные издержки, сниженные до своего минимума, перестали играть определяющую роль в экономике и стали учитываться здесь что называется «при прочих равных».
Этому есть экономическое объяснение: до кризиса новой экономики 2000-2001 гг. большая часть прибыли транснациональных корпораций (ТНК) создавалась уже не на производстве, а в финансовом секторе и торговле. Казалось, что так будет продолжаться вечно. В западной экономической теории даже появилось понятие «интеллектуальная компания», т.е. компания, стремящаяся к отказу от материальных активов. При этом степень «интеллектуальности» определялась соотношением между рыночной капитализацией и стоимостью материальных активов.
Так, например, американский экономист Т.Стюарт, призывая отказываться от реальных активов в пользу интеллектуальных ресурсов, приводил сравнительную характеристику компаний «Microsoft» и «IBM». Согласно этим данным рыночная капитализация компании «Microsoft» составляла в 1996 году 85,5 млрд долларов против 70,7 млрд долларов у «IBM». Тогда как стоимость материальных активов за вычетом амортизации у компании «Microsoft» составляла лишь 930 млн долларов против 16,6 млрд долларов у «IBM» [Стюарт Т. «Интеллектуальный капитал. Новый источник богатства организаций / Новая постиндустриальная волна на Западе» ].
В этом и заключалась стратегическая ошибка американского подхода, в результате которой материальные активы и производственные технологии перетекли в Китай. Проблема была в том, что «рыночная капитализация» компании зачастую определялась биржевой стоимостью её ценных бумаг и рейтинговыми показателями, являясь по сути банальным финансовым пузырём. Тогда как реальная стоимость компаний, основанная на показателях продаж в условиях надувания пузыря, никого не интересовала.
В 2000-2001 гг. пузырь безо всякого внешнего воздействия достиг пределов своего роста и лопнул, что ударило по так называемым «интеллектуальным компаниям», капитализация которых резко снизилась. Тогда как Китай получил в своё распоряжение мощнейший технологический ресурс в виде западных технологий и производственных мощностей для дальнейшего развития.
Успех китайской экономики был закреплён вступлением КНР во Всемирную торговую организацию в 2001 году. Основным результатом этого вступления «стал опережающий рост экспорта с 249 млрд долл. в 2001 г. до 1200 млрд долл. в 2007 г. В итоге положительное сальдо торговли товарами и услугами (превышение экспорта над импортом) стремительно росло: 2001 г. - 23 млрд долл., 2002 г. - 31, 2003 г. - 23, 2004 г. - 67, 2005 г. - 120, 2006 г. - 180, 2007 г. - 264 млрд долл.» [Жуджунь Д., Ковалев М.М., Новик В.В. «Феномен экономического развития Китая» ].
Неизбежным следствием перераспределения реального промышленного потенциала стал постепенный переход иностранных производственных мощностей под контроль китайских компаний. Самый типичный пример - покупка у американской корпорации «IBM» в 2004 г. за 1,25 млрд долларов бизнеса по производству персональных компьютеров крупнейшей китайской компьютерной корпорацией «Lenovo» [Жуджунь Д., Ковалев М.М., Новик В.В. «Феномен экономического развития Китая»].
Последствия кризиса доткомов
Сегодня уже трудно согласиться с тезисом о том, что «старые базисные инновации - информационные технологии, компьютеры и интернет - не генерируют достаточного количества вторичных инноваций, которые обеспечили бы рост продуктивности факторов производства, а новые базисные инновации пока не появились» [Полтерович В.М. «Гипотеза об инновационной паузе и стратегия модернизации»]. Информационные технологии, компьютеры и интернет сами являются вторичным продуктом от использования технологических возможностей инновационных компаний. Поэтому ждать инноваций следует не от них, а от их использования в качестве инструмента достижения иных экономических целей.
Специфика компьютерных (информационных) технологий такова, что стоимость товара здесь формируется не в сфере производства, а в сфере освоения технологий или в сфере использования товара. Сфера освоения технологий определяет внедренческие затраты на разработку и освоение производства новых товаров. Сфера использования товара определяет ту часть будущей прибыли, которой покупатели готовы будут поделиться с производителем товара при его покупке.
При этом сфера использования товара первичная по отношению к сфере освоения технологий. В случае если продукт виртуален или близок к тому, то его рыночная стоимость вообще определяется не производственными издержками (которые минимальны) и не биржевой стоимостью ценных бумаг, а той сравнительной выгодой, которую покупатель получает от его использования.
Жизнь наглядно показала, что все представления о возрастающей доходности компьютерных технологий оказались мифом [Стюарт Т. «Интеллектуальный капитал. Новый источник богатства организаций / Новая постиндустриальная волна на Западе»]. Клиент заплатит за продукт высокую цену, если впоследствии окупит затраты за счет повышения своей сравнительной конкурентоспособности. Но если клиент приобретает продукт в условиях, когда он уже есть у большинства конкурентов, то потребительская стоимость продукта будет определяться лишь его доступностью. Если же можно использовать нелицензионную копию продукта или альтернативный бесплатный аналог, то потребительская стоимость товара вообще стремится к нулю.
Некоторые маркетологи вообще утверждают, что в новой экономике получать прибыль выше среднеотраслевого уровня могут только компании, занимающие по какому-либо значимому параметру монопольное положение на рынке [Леле М. «Абсолютное оружие. Как убить конкуренцию. Захват и удержание рынка»]. Как только монопольное положение на рынке утрачивается, вместе с ним улетучивается и сверхприбыль.
При этом на макроэкономическом уровне глобализация спроса и предложения здесь лишь усиливает в среднесрочной перспективе монопольные тенденции на рынке [Shapiro C. «Information Rules: A Strategic Guide to the Network Economy. Boston» ]. Следует отметить, что вопреки постулатам общей экономической теории, монополисты в новой экономике ведут себя «как совершенные конкуренты» [Стрелец И.А. «Сетевая экономика» ].
Объясняется такое поведение очень просто: давление на монополистов оказывают не столько (большей частью потенциальные) конкуренты, сколько сам потребительский рынок. Единственно возможная стратегия в таких условиях - стратегия «снятия сливок», когда цена на новый товар сначала запредельно завышается, а затем поэтапно снижается по мере отработки ценовых сегментов рынка.
В качестве примера можно привести различающиеся почти в 30 раз предельные оптовые цены на микропроцессоры компании «Intel» в компьютерном супермаркете «Никс» (по состоянию на 03.08.2012):
CPU Intel Core i7-3960X Extreme 3.3ГГц /1.5+15Мб /5ГТ /LGA2011 = 965,0 USD;
CPU Intel Celeron D351 3.2 ГГц /256K /533МГц LGA775 = 32,5 USD.
Стоимость сырья для изготовления обоих микропроцессоров практически одинаковая. Мало того, в течение короткого времени (1-2 года) цена самого дорогого микропроцессора постепенно опускается до цены самого дешёвого. Неизменной остаётся лишь ценовая линейка, верхнее значение которой отражает покупательную способность клиентов в высшей ценовой категории, а нижнее значение - стоковую цену на рынке.
Особенность ситуации заключается ещё и в том, что жизненный цикл компьютерных технологий как товара в несколько раз короче цикла их применения. Так, например, если ассортиментная линейка персональных компьютеров полностью обновляется примерно раз в 1,5-2 года, то срок их эксплуатации в среднем составляет 5-6 лет. Поэтому взлёт продаж новой технологии в период завоевания рынка отнюдь не гарантирует сохранения высоких показателей продаж там даже в условиях монополизма.
Поэтому для новой экономики требуется принципиально иная методология анализа экономической эффективности инноваций. Одним из вариантов может стать, например, полное или частичное игнорирование технических параметров компьютерной техники, когда учёт ведется на основе средневзвешенных показателей, характерных для текущей ассортиментной линейки. В противном случае мы получаем умопомрачительные показатели, как например: «в течение жизни одного поколения в 1970-1990-е гг. цена компьютеров понизилась более чем в 10 тыс. раз, или в среднем ежегодно на 30-40%» [Мельянцев В.А. «Информационная революция феномен новой экономики // Мировая экономика и международные отношения» ].
Следует понимать, что покупатель платит не за компьютер с мегагерцами и гигабайтами, а за возможность решения с его помощью своих насущных задач. Рыночная стоимость компьютера определяется не его внутренней ценностью (металл и пластмасса стоят копейки), а ценностью решений, достигаемых с помощью компьютера. Ценность компьютера становится производной от его желаемости на первых этапах жизненного цикла товара и от его полезности на последующих. У этого продукта нет минимальной базовой стоимости, как, например, у золотых украшений.
Отсюда следует вывод о том, что главным фактором ценообразования в новой экономике является способность продавца предложить конкурентоспособный продукт для решения проблем клиентов. Главное здесь - запросы (часто неосознанные) потребителей и только затем - предложение продавца. Причем ценность продукта определяется конъюнктурой предложения на рынке и конъюнктурой спроса. Эти обстоятельства имеют гораздо большее значение, нежели номинальные параметры продукта.
|
| Категория: Экономика и экономическая теория | Добавил: qreter |
| Просмотров: 167 | Загрузок: 2 | Рейтинг: 0.0/0 |
|
|
| ПОИСК ПО САЙТУ |
|
ВНИМАНИЕ!!!
НАСТОЯТЕЛЬНО рекомендуем Вам воспользоваться функцией "ПОИСК ПО САЙТУ", для отображения и поиска необходимого и интересующего Вас материала |
|
| ПОСЕЩЕНИЯ |
|
|
|
